продолжение мемуара

[mincao]

Итак, 23 августа все десять самолетов ИЛ-14 поднялись в воздух с Чкаловского аэродрома под Москвой с интервалом в пять минут и взяли курс на столицу Венгрии Будапешт. При полете к Будапешту я связался с диспетчером аэродрома, волнуясь, сообщил ему на английском языке, что я борт Аэрофлота номер 54042 прошу разрешения на пролет над территорией Венгрии, мое расчетное время прибытия (ЕТА) в Будапешт такое-то. В ответ последовало: - Не трудитесь, говорите по-русски, мы владеем вашим языком. Я был разочарован этим, потому что следующим аэропортом были Афины, и хотелось бы прибыть туда, обретя определенную уверенность, потренировавшись при посадке и взлете в Будапеште, а они лишали нас этой возможности, говоря с нами по-русски. Далее все шло нормально: мы приземлились в Будапеште, пошли на вышку к авиадипетчерам и после соответствующих формальностей объяснили им, что мы впервые пользуемся английским языком в такой обстановке и просили их на следующий день не переходить на русский язык при переговорах о выруливании и взлете, с тем чтобы мы имели возможность потренироваться. В ответ последовало “О’кey”. Мы были размещены в гостинице рядом с аэропортом, ужинали в ресторане. Поданное мясное блюдо было по-венгерски очень острым и вкусным. Будапешт мы видели только через стекла автобуса. После ужина мы пошли в номера спать. На следующий день нам предстоял довольно длительный перелет в Каир над Средиземным морем, а до этого еще посадка, дозаправка и взлет в Афинах. В то время в Салониках и Афинах верховодили американцы. Рано утром 24 августа мы вылетели из Будапешта в Афины. Неприятности начались уже при подлете к греческой границе. Все наши бортовые радиостанции были настроены на волну командира летевшего первым. Мы слышали как он запрашивал Салоники с просьбой дать разрешение на пересечение венгро-греческой границы. В ответ - молчание. Он заложил вираж перед греческой границей и кружась над территорией Венгрии продолжал пытаться установить связь с Салониками, но безуспешно. После неоднократных запросов остававшихся без ответов он принимает решение продолжать полет на Афины и мы слышим его команду: ”В п...у на крыльях Родины, вперед!”. Мы поняли его состояние. Он вел себя как на фронте в боевой обстановке, а там в напряжении боя мат был обычным явлением. Так мы пересекли венгро-греческую границу при радиомолчании. При подлете к Салоникам, где находилась база американских ВВС в Греции, нас начали облетывать американские истребители в непосредственной близости, запрашивая нас по радио: “Aerоflot 52042, are you military or civil” (Аэрофлот 52042 вы военный или гражданский). Дело в том, что во-первых на наших самолетах были демонтированы турельные пулеметные установки, а турели остались на месте в хвостовой части самолетов, во-вторых закрашены красные звезды и надписи, говорившие о принадлежности этих самолетов к ВВС, были так небрежно, что их можно было четко разглядеть не вооруженным взглядом. Именно поэтому американские летчики многократно повторяли этот вопрос, надеясь на то, что кто-нибудь из нас автоматически ответит: ”Мilitary (Военный)”, однако не дождались. Тогда один из истребителей решил пугнуть нас и, сделав разворот справа от нас, лег как бы на боевой курс, пересек курс нашего самолета на той же высоте перед носом нашего самолета настолько близко от нас, что можно было разглядеть пилота американского истребителя. Когда он пролетел мимо, командир корабля Владимир Коршунов, летчик-истребитель в недавнем прошлом, сказал нам, находясь в состоянии крайнего возбуждения: “Сволочь, мы же могли столкнуться”. В это время лицо его было покрыто красными пятнами. Я, хоть и не летчик, но некоторое время спустя понял причину такой его реакции. Будучи многие годы летчиком-истребителем многократно совершавшим учебные воздушные бои с истребителями обладавшими одинаковой скоростью, он в тот момент забыл, что управляет тихоходным, по сравнению с истребителем, транспортным самолетом ИЛ-14. Если бы мы летели с такой же скоростью как и американский истребитель, то американский летчик, если он не сумасшедший, не смог бы пересечь курс нашего самолета на таком большом расстоянии от нас. В таком случае столкновение самолетов было бы действительно неизбежным. После этого инцидента мы успокоились и продолжали свой полет. При подлете к Афинам я запросил диспетчера аэродрома курс и время выполнения соответствующего маневра при заходе на посадку и сообщил эту информацию Коршунову. В ответ он спросил меня, где находится знаменитый Парфенон и узнав, что он расположен на противоположной стороне города, сказал, что мы облетим Парфенон на малой высоте и посмотрим это чудо с высоты птичьего полета. Штурман же начал отговаривать его от этой затеи, но Коршунов настоял на своем, объясняя это свое решение тем, что в Афинах у нас будет только дозаправка, в город мы не выйдем и никогда не увидим этот памятник. Поступок его был неразумным, так как мы своим полетом нарушали международные авиационные правила, но такой ценой нам действительно удалось увидеть Парфенон с очень близкого расстояния. На земле же нас ждал конфликт с авиадиспетчером и суровый разговор с командиром группы. Конфликт с диспетчером нам удалось уладить, так как у нас были встречные претензии к грекам, которые не вышли на связь с нами и не обеспечили нам нормальный пролет через границу. Они спросили нас будем ли писать жалобу по этому поводу. Мы сказали, что это их внутреннее дело и они сами разберутся с этим. На этом “международный” конфликт был разрешен. Что касается Коршунова, то он получил серьезный разнос от командира, так как мы шли третьими после самолета командира, вторым шел его начальник штаба, а при посадке вместо нас приземлился четвертый борт мы же сели с большим опозданием. Командир был очень взволнован не зная что с нами случилось. Потерять самолет в начале выполнения задания было бы непростительно. Но слава богу кончилось все миром.
В целом греки относились к нам по доброму. Им было приказано произвести досмотр наших самолетов. Они, смущаясь, попросили допустить их внутрь самолетов, Мы не противились этому, тем более что у нас на бортах были только коробки с НЗ (неприкосновенный запас). Когда они поднялись в самолет старший из них сказал, как бы извиняясь перед нами, что это не их инициатива, что настояли на этом американцы. Они поболтали с нами некоторое время, чтобы не сразу покинуть борт самолета, сделав вид, что они произвели досмотр, на котором настаивали американцы, и, попрощавшись с нами, покинули борт самолета. После дозаправки и короткого отдыха. Мы взяли курс через Средиземное море на Каир. Впереди нас всех впервые ждала экзотическая Африка. Полет прошел нормально и через несколько часов полета над древней Элладой и Средиземным морем мы приземлились на Каирском аэродроме. Здравствуй, Африка!