У Кузнецова в "Бабьем Яре" - теми же словами описано. Сперва они дома сжигают книги еще в тридцатые годы:
"— А ну, — сказала мама, — разорви эту книгу, клади в печку и разжигай. Книг у нас было много, мама собирала их и посто¬янно покупала новые. И вот она стала пересматри¬вать их, стопу за стопой — и отправлять в печь. [...] Особенно жаль было великолепно иллюстрированных, переплетенных годовых комплектов «Иностранной литературы» с 1890 по 1910 год, напечатанную при царе «Русскую историю в картинах», не говоря уж о книгах Горького. — Это вредительские книги, — объяснила мать. Понятно. Если в школе тетради жгут, то вреди¬тельские книги надо и подавно — в печь."
Потом - во время оккупации:
"— А ну-ка, давай свои грамоты, — сказал дед. — Все советские книжки, все портреты — всё давайте в печку. Маруся, за дело. На моих похвальных грамотах слева был портрет Ленина, справа Сталина. Дед, который раньше никогда не интересовался книгами, теперь принялся отправлять их в печь целыми стопками. [...] Только хорошее шеститомное собрание сочинений дед пощадил. Он не знал, что делать с Пушкиным: с одной стороны поэт русский, то есть, москаль, с другой стороны — жил давно, не был против Германии и не был против большевиков. Так у нас из всех книг остался один Пушкин."
Вот ведь как...
Сперва они дома сжигают книги еще в тридцатые годы:
"— А ну, — сказала мама, — разорви эту книгу, клади в печку и разжигай.
Книг у нас было много, мама собирала их и посто¬янно покупала новые. И вот она стала пересматри¬вать их, стопу за стопой — и отправлять в печь.
[...]
Особенно жаль было великолепно иллюстрированных, переплетенных годовых комплектов «Иностранной литературы» с 1890 по 1910 год, напечатанную при царе «Русскую историю в картинах», не говоря уж о книгах Горького.
— Это вредительские книги, — объяснила мать. Понятно. Если в школе тетради жгут, то вреди¬тельские книги надо и подавно — в печь."
Потом - во время оккупации:
"— А ну-ка, давай свои грамоты, — сказал дед. — Все советские книжки, все портреты — всё давайте в печку. Маруся, за дело.
На моих похвальных грамотах слева был портрет Ленина, справа Сталина. Дед, который раньше никогда не интересовался книгами, теперь принялся отправлять их в печь целыми стопками.
[...]
Только хорошее шеститомное собрание сочинений дед пощадил. Он не знал, что делать с Пушкиным: с одной стороны поэт русский, то есть, москаль, с другой стороны — жил давно, не был против Германии и не был против большевиков. Так у нас из всех книг остался один Пушкин."