![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
mincaoПродолжаю отдавать долги по постам. С учетом завтрашнего моего неписания в жж, следующие два поста будут в субботу.
20 марта 1945 года, вторник [с. 1-35]
предыдущий день
На востоке противник вел наступательные операции главным образом в Венгрии (между Фельзёгаллой и Секешфехерваром), в Силезии (между Козелем и Леобшютцем), у Штеттина, в районе Данцига, Курляндии и в Восточной Пруссии.
В Венгрии между Секешфехерваром и Фельзёгаллой противник, действуя в западном и северо-западном направлениях, атаковал слабые позиции венгерских войск на горном массиве Вертеш и вклинился в них во многих местах на глубину от 15 до 20 километров. [...и так далее]
Положение на западе все более осложняется. Судя по карте, мы вынуждены ожидать теперь потери Саара в результате выхода противника в тыл наших войск. Бинген уже захвачен врагом. Приходится вести очень тяжелые бои за сохранение вообще рейнского фронта, ибо и положение на плацдарме у Линца тоже стало критическим. Американцы давят всеми силами, а наши войска, окружающие плацдарм, не всегда в состоянии выдерживать это давление, так что противнику хотя и понемногу, но все же удается расширять свой плацдарм. А ведь всякому ясно, сколь важное значение имеет для нас вопрос о том, удастся нам сковать здесь противника или же гнойник лопнет и на этот раз.
Но и у американцев тоже есть свои заботы, пусть и не связанные непосредственно с состоянием их войск и с ситуацией на фронте. Им не удается совладать с положением в оккупированных районах с такой легкостью, как они это предполагали. Теперь там начинается голод. А американцы не могут гарантировать ни доставку продовольствия, ни правильное распределение еще имеющихся запасов. У них нет никакого опыта управления, а оставшиеся у них служащие германской администрации — это отнюдь не лучшие служащие. Население оказывает теперь вражеским оккупационным властям возрастающее сопротивление, так что уже сейчас американские газеты сетуют на то, что в конечном счете в оккупированных германских районах невозможно избежать хаоса и голода величайших размеров. Таким образом, вражеские мыльные пузыри начинают лопаться. Англо-американцы оказались исключительно бесплодными и негибкими в достижении своих военных целей. Они ничего не смыслят ни в военной психологии, ни в военном управлении. Когда мы оккупировали обширные территории на востоке и на западе, они браво поносили нас; но тем не менее известно, что германские оккупационные власти повсюду установили спокойствие и порядок и создали сносные условия для жизни, которую сами англо-американцы теперь полностью дезорганизовали. И все это они именуют избавлением от нужды и страха. Но как можно ожидать особенно от англичан проявления мужества и разума в оккупированных районах при разрешении исключительно сложных административных и продовольственных проблем, если они даже в собственной стране не в состоянии добиться этого? В Англии теперь также разразился настоящий продовольственный кризис, напоминающий светопреставление, которое не обходит и другие вражеские страны. Нормы на мясо опять снижены и составляют сейчас только третью часть американских норм. Английская публика сильно возмущена этим, а английские газеты информируют об этом возмущении в весьма резких выражениях.
В моральном отношении это очень плохо для американцев.
Наряду с этим разрастается политический кризис, который захватывает и внутреннюю жизнь Англии. Своей речью на конференции консервативной партии Черчилль пытался смягчить его остроту, но на самом деле он только подлил масла в огонь. Его речь отвергается всеми сторонами; и консерваторы, и лейбористы подтверждают, что как военного руководителя его еще можно терпеть, но как руководителя в мирное время его отклоняют почти все влиятельные круги. Итак, нет никакого сомнения в том, что от Черчилля избавятся вскоре после окончания войны. Это ведь старое английское правило: терпеть политиков со слишком большой властью во время войны, но сбрасывать их сразу же с наступлением мира.
К большим неудачам Черчилля прибавляется еще и ссора с профсоюзами, которую он усугубил своей недавней речью. Профсоюзы чувствуют себя обманутыми Черчиллем. Они надеются снова получить после войны свободу агитации и действий, но Черчилль не намерен давать им ее. Он принципиально остается прежним упрямым и ограниченным тори, который совершенно не разбирается в социальных вопросах и поэтому не соответствует требованиям нашего века.
Во Франции также разразился правительственный кризис, потому что коммунисты угрожают выйти из правительства, если оно не очистит органы управления от так называемых фашистских элементов. Ведь известно, что коммунисты называют фашистским все, что не является коммунистическим, и под флагом борьбы против фашизма искореняют во всех странах, где они имеют какое-то влияние, силы, сопротивляющиеся большевизации этих стран. Особенно грубо Советы действуют, конечно, в Болгарии, поскольку у них здесь находится вся власть. Здесь опять вынесена серия массовых смертных приговоров генералам болгарской армии. После расправы с политиками настала очередь военных. Они не пощадят никого, хотя в то время, когда мы еще находились в Болгарии, военные заигрывали с большевизмом. Да и в Румынии Советы не думают прислушиваться к мнению англичан и американцев. Напротив, «Правда» в самой резкой форме критикует теперь английскую прессу, поскольку та берет под защиту Радеску. Радеску называют обер-фашистом худшего сорта, который уже не менее тысячи раз заслужил смерть. По этому случаю Советы дают несколько грубых пинков и находящемуся в Лондоне польскому эмигрантскому правительству. Арцишевский изображается опустившимся плутом. Поляки в Лондоне, по мнению «Правды», — это банда разложившихся земельных магнатов, отвергаемых польским народом. Короче говоря, берется тон, необычный даже среди врагов, а не то что среди союзников.
Под нажимом Советов Маниу вышел из руководства национал-царанистской партии [11]. Он был человеком, который в свое время подготовил и осуществил предательство по отношению к Германии. За это он получает теперь давно заслуженное наказание.
Финляндия стала первой из воюющих стран, где состоялись выборы в период войны. Эти выборы недвусмысленно выявили сильный прирост голосов, отданных за коммунистов. Участие избирателей в выборах не было активным, особенно это относится к буржуазным кругам. Советы, очевидно, сильно терроризировали избирательные участки. Коммунисты собрали 328 тысяч голосов, социал-демократы — 334 тысячи. Таким образом, коммунисты и социал-демократы (последние до сих пор определяли финскую политику) ведут между собой борьбу за руководство Финляндией. Ясно, что коммунисты выдвинут теперь весьма жесткие требования. Будет интересно наблюдать за реакцией англо-американцев. При всем том, однако, Советы не смогли на выборах в Финляндии полностью реализовать свой план. Они не устроили выборов прибалтийского образца. Очевидно, они слишком побаивались наблюдения за выборами со стороны англо-американцев.
В Москве теперь очень много говорят о предстоящем наступлении на Берлин. Но я думаю, что нас опять пытаются ввести в заблуждение. Тамошние газеты утверждают, что Советы скоро войдут в столицу рейха и что тем самым завершится война. Вместе с тем, однако, нам надо быть очень внимательными, ибо обстановка на одерском фронте, конечно, только кажется спокойной. Нет никакого сомнения в том, что Советы сосредоточивают на этом фронте много войск и техники и могут в любой день начать здесь наступление.
Чехи становятся все более нахальными. Они чувствуют себя теперь в роли борцов за свободу. Они хотят присоединиться ко всему враждебному миру, который сейчас поднимает против нас голову. Однако они еще не решаются пойти на открытое объявление войны; для этого чехи, как известно, слишком добродушны и трусливы.
Папа выступил с речью перед огромной толпой на площади Петра. Характерно, что он при этом ни слова не обронил о большевизме, но зато выступил против заблуждений национализма и связанного с ним учения о расе и крови. Папа явно закрывает глаза на усиление большевизма во всей Европе. Он протягивает ножки по одежке, пытаясь по крайней мере косвенно установить тесную связь с могучим Кремлем.
Новый венгерский посланник в Берлине Мечер наносит мне первый визит. Мечер — ярко выраженный тип фанатичного нилашиста, который, как он мне рассказывает, знаком с Хорти уже 40 лет. Он называет его явным оппортунистом, который слабо разбирается как в вопросах ведения войны, так и в вопросах политики, но великолепно действует в сфере коррупции и пополнения собственного кармана. Его семья тоже насквозь коррумпирована. Роковое влияние оказала на него жена. Его сыновья — завсегдатаи баров и совершенно развращены будапештскими джентри. Посланник Мечер рассказывает мне об огромных усилиях нилашистского движения укрепиться в западной части Венгрии, которой оно еще владеет, но сделать это в настоящий момент исключительно трудно. На мадьяр совершенно нельзя положиться. Они уже умерли, не будучи еще мертвыми. Посланник Мечер описывает мне настоящие ужасы, рассказывая о большевистских зверствах в захваченных венгерских городах, от которых стынет кровь в жилах. Он добавляет, что информировал об этом папского нунция в Берлине, но нунций только пожал плечами. По-видимому, нунций в Берлине думает так же как и папа, а именно что нельзя дразнить сильных мира сего, а надо пытаться не спорить с ними, каким бы черным делом они ни занимались.
В полдень состоится продолжительное заседание берлинского Совета обороны. Берлинский обермейстер Хане, первым получивший рыцарский крест к почетному военному кресту, написал мне исключительно содержательное письмо о наших противотанковых заграждениях. В своем письме Хане высказывается за упрощение этих заграждений, которые, как он думает, при осуществлении его предложений могли бы стать гораздо прочнее и безопаснее. Я поручаю тщательно изучить этот вопрос.
Особые трудности доставляет нам в Берлине проблема иностранных рабочих. Мы должны попытаться задержать их здесь до тех пор, пока берлинская промышленность вообще может работать. Ведь мы намерены добиваться, чтобы по крайней мере предприятия промышленности вооружений продолжали работать даже в случае окружения Берлина. Но, с другой стороны, в столице рейха находится около 100 тысяч восточных рабочих. Если они попадут в руки Советов, то через, три — четыре дня станут крупными пехотными силами Кремля, которые будут сражаться против нас. Поэтому в случае угрозы мы должны попытаться как можно быстрее укрыть по крайней мере восточных рабочих.
Бургомистр Штеег хочет перевести поближе к городу скот из имений, расположенных восточнее Берлина. Но это создаст трудности уже потому, что тамошнее население, конечно, сделает из этого далеко идущие выводы, которые в настоящий момент совсем нежелательны.
Во время последней бомбардировки Берлина, как я уже упоминал, были впервые использованы примерно 30 наших реактивных самолетов. Они заставляют врага немного задуматься. Реактивные самолеты сбили уже 30 самолетов противника, что для начала выглядит многообещающе. Но несмотря на это, налет на Берлин, конечно, ужасен. Мы насчитываем около тысячи убитых и 65 тысяч оставшихся без крова. Городской транспорт в столице рейха в значительной мере парализован. Караваны людей движутся пешком на предприятия и в учреждения. Но я надеюсь на быстрое, по крайней мере частичное, восстановление движения городского транспорта, поскольку его парализация вызвана по большей части прекращением подачи электроэнергии. Так что нам надо браться здесь за работу.
Во время последнего воздушного налета на Вюрцбург, как мне докладывают, уничтожен почти весь центр этого прекрасного города на Майне. Все здания культурного назначения сгорели. Таким образом, погиб последний прекрасный германский город, который еще оставался неповрежденным. Так происходит печальное прощание с прошлым, которое никогда не вернется. Мир гибнет, но все мы твердо верим, что из этого погибающего мира восстанет мир новый.
Кроме того, противник снова бомбил Кассель, Ханау и Рурскую область, главным образом транспортные объекты, что как известно, причиняет нам наибольший ущерб.
Один из представленных мне докладов вновь подтверждает мое мнение, что военная авиация имеет избыток людей и материалов, который носит прямо вызывающий характер. При проверке казарм частей ВВС и казино сталкиваются с такими явлениями, которые вообще нельзя описать. Я могу только неустанно повторять, что здесь нам наносится ущерб. И здесь надо, следовательно, браться за реорганизацию.
Продвижение эшелонов с оружием и боеприпасами контролируется теперь самыми различными ведомствами, в результате чего угроза того, что масса оружия и боеприпасов может застревать на сортировочных железнодорожных станциях, сведена к минимуму.
Статс-секретарь в отставке Муссель присылает мне подробное заключение о проверке министерства иностранных дел. В этом заключении говорится, что Риббентроп наряду с внешнеполитической службой создал себе еще службу пропаганды, в которой больше сотрудников, чем в самом министерстве пропаганды. В этом и заключается, собственно говоря, бюрократизация нашей внешнеполитической службы. Но вдобавок в результате создания службы пропаганды в министерстве иностранных дел стала реальной угроза, что наши дипломаты будут больше заниматься пропагандой, в которой они ничего не смыслят, и настолько запустят внешнюю политику, что это нанесет величайший ущерб нашей военной деятельности. Я воспользуюсь заключением статс-секретаря Мусселя для предъявления Риббентропу весьма категорического требования об упрощении его аппарата.
Я получил несколько приемлемых предложений относительно индивидуальной пропагандистской работы. Эту работу надо теперь развертывать в первую очередь в наших войсках на западе. Там войска находятся в очень плохом моральном состоянии, которое частично передается им от уставшего от войны населения. Роковым является тезис, что надо все-таки пустить англо-американцев в нашу страну, чтобы по крайней мере большая часть территории рейха не была оккупирована Советами. Этот тезис звучит весьма наивно и по-детски, но он воздействует на примитивные души, и мы должны теперь выступить против него. Я хочу провести против него широкую пропагандистскую акцию. Но прежде всего мне кажется необходимым вновь сгладить известные общественности крупные разногласия между партией и вермахтом. Это в характере немцев, когда при крупных поражениях последнего времени офицеры вермахта взваливают вину на партию, а политические руководители — на вермахт. Они упрекают друг друга в пренебрежении своими обязанностями и в трусости. Но, по моему мнению, теперь не время искать козлов отпущения, сейчас более чем когда-либо мы должны трудиться сплоченно и не проявлять никакой слабости перед врагом. А кто был прав, кто виноват — это должны будут определять будущие историки.
Вечером с плацдарма у Линца снова поступает безрадостное сообщение. Бои там стали очень тяжелыми. Американцы смогли продвинуться на пять километров за Кёнигсвинтер. В районе Мозель — Саар все настолько перемешалось, что пока еще нельзя говорить о четком начертании линии фронта. Наши войска пытаются помешать продвижению американских танков путем создания заслона из противотанковых орудий. Этим способом удалось, по крайней мере, временно задержать противника на пути в Майнц. Восточнее Мерцига он продвинулся до Санкт-Венделя. Таким образом, он практически находится в тылу нашего саарского фронта. Предпринятые контрмеры носят пока скромный характер. В Кобленце все еще идут бои. К тому же следует, пожалуй, считаться с возобновлением в ближайшие дни крупного вражеского наступления с использованием всех сил в районе Арнема и Везеля.
В Венгрии мы полностью перешли к обороне. Севернее озера Веленце противнику опять удалось немного продвинуться вперед. О наступлении нашей ударной армии нет больше речи. В Верхней Силезии наши войска пробиваются из котла, устроенного Советами. Шёрнер начал несколько контратак. Он утверждает, что добьется успеха, и заявляет, что положение на самом деле выглядит лучше, чем представляется при взгляде на карту. В Бреслау и на плацдарме у Штеттина вражеские атаки были отражены, за исключением нескольких небольших вклинений в наши позиции. Зато в Данциге и Восточной Пруссии положение становится все более критическим. Здесь с неослабевающей силой идет крупное сражение. Мы, правда, не потеряли большого пространства, но оно стало настолько узким, что мы вообще больше не можем его удерживать.
Вечером мне звонит Форстер, прибывший по делам в Берлин. Он в исключительно драматических тонах описывает положение в районе Данциг — Готенхафен. Он не верит, что там можно еще долго продержаться. Очень трудной стала для него проблема эвакуации, так как в Данциге скопилось сейчас 700 тысяч человек, которых он хотя и может прокормить, но не может вывезти из города. Военноморской флот не в состоянии сделать этого своим сократившимся числом транспортных средств.
Фюрер принял группу членов гитлерюгенда, заслуживших Железный крест в боях на Восточном фронте. Он обратился к ним с исключительно трогательной и воодушевляющей речью, которую мы публикуем в бюллетене для печати.
В остальном фюрер по горло загружен работой по восстановлению прочных фронтов, прежде всего на западе.
Вечером мы решили, что англичане на этот раз избавят нас от налета «москито». Но налет состоялся в четыре часа ночи, что, конечно, намного неприятнее для многомиллионного населения города. Если англичане намереваются отныне повторять их каждую ночь, то они значительно расшатают нервы трем миллионам жителей Берлина.
20 марта 1945 года, вторник [с. 1-35]
предыдущий день
На востоке противник вел наступательные операции главным образом в Венгрии (между Фельзёгаллой и Секешфехерваром), в Силезии (между Козелем и Леобшютцем), у Штеттина, в районе Данцига, Курляндии и в Восточной Пруссии.
В Венгрии между Секешфехерваром и Фельзёгаллой противник, действуя в западном и северо-западном направлениях, атаковал слабые позиции венгерских войск на горном массиве Вертеш и вклинился в них во многих местах на глубину от 15 до 20 километров. [...и так далее]
Положение на западе все более осложняется. Судя по карте, мы вынуждены ожидать теперь потери Саара в результате выхода противника в тыл наших войск. Бинген уже захвачен врагом. Приходится вести очень тяжелые бои за сохранение вообще рейнского фронта, ибо и положение на плацдарме у Линца тоже стало критическим. Американцы давят всеми силами, а наши войска, окружающие плацдарм, не всегда в состоянии выдерживать это давление, так что противнику хотя и понемногу, но все же удается расширять свой плацдарм. А ведь всякому ясно, сколь важное значение имеет для нас вопрос о том, удастся нам сковать здесь противника или же гнойник лопнет и на этот раз.
Но и у американцев тоже есть свои заботы, пусть и не связанные непосредственно с состоянием их войск и с ситуацией на фронте. Им не удается совладать с положением в оккупированных районах с такой легкостью, как они это предполагали. Теперь там начинается голод. А американцы не могут гарантировать ни доставку продовольствия, ни правильное распределение еще имеющихся запасов. У них нет никакого опыта управления, а оставшиеся у них служащие германской администрации — это отнюдь не лучшие служащие. Население оказывает теперь вражеским оккупационным властям возрастающее сопротивление, так что уже сейчас американские газеты сетуют на то, что в конечном счете в оккупированных германских районах невозможно избежать хаоса и голода величайших размеров. Таким образом, вражеские мыльные пузыри начинают лопаться. Англо-американцы оказались исключительно бесплодными и негибкими в достижении своих военных целей. Они ничего не смыслят ни в военной психологии, ни в военном управлении. Когда мы оккупировали обширные территории на востоке и на западе, они браво поносили нас; но тем не менее известно, что германские оккупационные власти повсюду установили спокойствие и порядок и создали сносные условия для жизни, которую сами англо-американцы теперь полностью дезорганизовали. И все это они именуют избавлением от нужды и страха. Но как можно ожидать особенно от англичан проявления мужества и разума в оккупированных районах при разрешении исключительно сложных административных и продовольственных проблем, если они даже в собственной стране не в состоянии добиться этого? В Англии теперь также разразился настоящий продовольственный кризис, напоминающий светопреставление, которое не обходит и другие вражеские страны. Нормы на мясо опять снижены и составляют сейчас только третью часть американских норм. Английская публика сильно возмущена этим, а английские газеты информируют об этом возмущении в весьма резких выражениях.
В моральном отношении это очень плохо для американцев.
Наряду с этим разрастается политический кризис, который захватывает и внутреннюю жизнь Англии. Своей речью на конференции консервативной партии Черчилль пытался смягчить его остроту, но на самом деле он только подлил масла в огонь. Его речь отвергается всеми сторонами; и консерваторы, и лейбористы подтверждают, что как военного руководителя его еще можно терпеть, но как руководителя в мирное время его отклоняют почти все влиятельные круги. Итак, нет никакого сомнения в том, что от Черчилля избавятся вскоре после окончания войны. Это ведь старое английское правило: терпеть политиков со слишком большой властью во время войны, но сбрасывать их сразу же с наступлением мира.
К большим неудачам Черчилля прибавляется еще и ссора с профсоюзами, которую он усугубил своей недавней речью. Профсоюзы чувствуют себя обманутыми Черчиллем. Они надеются снова получить после войны свободу агитации и действий, но Черчилль не намерен давать им ее. Он принципиально остается прежним упрямым и ограниченным тори, который совершенно не разбирается в социальных вопросах и поэтому не соответствует требованиям нашего века.
Во Франции также разразился правительственный кризис, потому что коммунисты угрожают выйти из правительства, если оно не очистит органы управления от так называемых фашистских элементов. Ведь известно, что коммунисты называют фашистским все, что не является коммунистическим, и под флагом борьбы против фашизма искореняют во всех странах, где они имеют какое-то влияние, силы, сопротивляющиеся большевизации этих стран. Особенно грубо Советы действуют, конечно, в Болгарии, поскольку у них здесь находится вся власть. Здесь опять вынесена серия массовых смертных приговоров генералам болгарской армии. После расправы с политиками настала очередь военных. Они не пощадят никого, хотя в то время, когда мы еще находились в Болгарии, военные заигрывали с большевизмом. Да и в Румынии Советы не думают прислушиваться к мнению англичан и американцев. Напротив, «Правда» в самой резкой форме критикует теперь английскую прессу, поскольку та берет под защиту Радеску. Радеску называют обер-фашистом худшего сорта, который уже не менее тысячи раз заслужил смерть. По этому случаю Советы дают несколько грубых пинков и находящемуся в Лондоне польскому эмигрантскому правительству. Арцишевский изображается опустившимся плутом. Поляки в Лондоне, по мнению «Правды», — это банда разложившихся земельных магнатов, отвергаемых польским народом. Короче говоря, берется тон, необычный даже среди врагов, а не то что среди союзников.
Под нажимом Советов Маниу вышел из руководства национал-царанистской партии [11]. Он был человеком, который в свое время подготовил и осуществил предательство по отношению к Германии. За это он получает теперь давно заслуженное наказание.
Финляндия стала первой из воюющих стран, где состоялись выборы в период войны. Эти выборы недвусмысленно выявили сильный прирост голосов, отданных за коммунистов. Участие избирателей в выборах не было активным, особенно это относится к буржуазным кругам. Советы, очевидно, сильно терроризировали избирательные участки. Коммунисты собрали 328 тысяч голосов, социал-демократы — 334 тысячи. Таким образом, коммунисты и социал-демократы (последние до сих пор определяли финскую политику) ведут между собой борьбу за руководство Финляндией. Ясно, что коммунисты выдвинут теперь весьма жесткие требования. Будет интересно наблюдать за реакцией англо-американцев. При всем том, однако, Советы не смогли на выборах в Финляндии полностью реализовать свой план. Они не устроили выборов прибалтийского образца. Очевидно, они слишком побаивались наблюдения за выборами со стороны англо-американцев.
В Москве теперь очень много говорят о предстоящем наступлении на Берлин. Но я думаю, что нас опять пытаются ввести в заблуждение. Тамошние газеты утверждают, что Советы скоро войдут в столицу рейха и что тем самым завершится война. Вместе с тем, однако, нам надо быть очень внимательными, ибо обстановка на одерском фронте, конечно, только кажется спокойной. Нет никакого сомнения в том, что Советы сосредоточивают на этом фронте много войск и техники и могут в любой день начать здесь наступление.
Чехи становятся все более нахальными. Они чувствуют себя теперь в роли борцов за свободу. Они хотят присоединиться ко всему враждебному миру, который сейчас поднимает против нас голову. Однако они еще не решаются пойти на открытое объявление войны; для этого чехи, как известно, слишком добродушны и трусливы.
Папа выступил с речью перед огромной толпой на площади Петра. Характерно, что он при этом ни слова не обронил о большевизме, но зато выступил против заблуждений национализма и связанного с ним учения о расе и крови. Папа явно закрывает глаза на усиление большевизма во всей Европе. Он протягивает ножки по одежке, пытаясь по крайней мере косвенно установить тесную связь с могучим Кремлем.
Новый венгерский посланник в Берлине Мечер наносит мне первый визит. Мечер — ярко выраженный тип фанатичного нилашиста, который, как он мне рассказывает, знаком с Хорти уже 40 лет. Он называет его явным оппортунистом, который слабо разбирается как в вопросах ведения войны, так и в вопросах политики, но великолепно действует в сфере коррупции и пополнения собственного кармана. Его семья тоже насквозь коррумпирована. Роковое влияние оказала на него жена. Его сыновья — завсегдатаи баров и совершенно развращены будапештскими джентри. Посланник Мечер рассказывает мне об огромных усилиях нилашистского движения укрепиться в западной части Венгрии, которой оно еще владеет, но сделать это в настоящий момент исключительно трудно. На мадьяр совершенно нельзя положиться. Они уже умерли, не будучи еще мертвыми. Посланник Мечер описывает мне настоящие ужасы, рассказывая о большевистских зверствах в захваченных венгерских городах, от которых стынет кровь в жилах. Он добавляет, что информировал об этом папского нунция в Берлине, но нунций только пожал плечами. По-видимому, нунций в Берлине думает так же как и папа, а именно что нельзя дразнить сильных мира сего, а надо пытаться не спорить с ними, каким бы черным делом они ни занимались.
В полдень состоится продолжительное заседание берлинского Совета обороны. Берлинский обермейстер Хане, первым получивший рыцарский крест к почетному военному кресту, написал мне исключительно содержательное письмо о наших противотанковых заграждениях. В своем письме Хане высказывается за упрощение этих заграждений, которые, как он думает, при осуществлении его предложений могли бы стать гораздо прочнее и безопаснее. Я поручаю тщательно изучить этот вопрос.
Особые трудности доставляет нам в Берлине проблема иностранных рабочих. Мы должны попытаться задержать их здесь до тех пор, пока берлинская промышленность вообще может работать. Ведь мы намерены добиваться, чтобы по крайней мере предприятия промышленности вооружений продолжали работать даже в случае окружения Берлина. Но, с другой стороны, в столице рейха находится около 100 тысяч восточных рабочих. Если они попадут в руки Советов, то через, три — четыре дня станут крупными пехотными силами Кремля, которые будут сражаться против нас. Поэтому в случае угрозы мы должны попытаться как можно быстрее укрыть по крайней мере восточных рабочих.
Бургомистр Штеег хочет перевести поближе к городу скот из имений, расположенных восточнее Берлина. Но это создаст трудности уже потому, что тамошнее население, конечно, сделает из этого далеко идущие выводы, которые в настоящий момент совсем нежелательны.
Во время последней бомбардировки Берлина, как я уже упоминал, были впервые использованы примерно 30 наших реактивных самолетов. Они заставляют врага немного задуматься. Реактивные самолеты сбили уже 30 самолетов противника, что для начала выглядит многообещающе. Но несмотря на это, налет на Берлин, конечно, ужасен. Мы насчитываем около тысячи убитых и 65 тысяч оставшихся без крова. Городской транспорт в столице рейха в значительной мере парализован. Караваны людей движутся пешком на предприятия и в учреждения. Но я надеюсь на быстрое, по крайней мере частичное, восстановление движения городского транспорта, поскольку его парализация вызвана по большей части прекращением подачи электроэнергии. Так что нам надо браться здесь за работу.
Во время последнего воздушного налета на Вюрцбург, как мне докладывают, уничтожен почти весь центр этого прекрасного города на Майне. Все здания культурного назначения сгорели. Таким образом, погиб последний прекрасный германский город, который еще оставался неповрежденным. Так происходит печальное прощание с прошлым, которое никогда не вернется. Мир гибнет, но все мы твердо верим, что из этого погибающего мира восстанет мир новый.
Кроме того, противник снова бомбил Кассель, Ханау и Рурскую область, главным образом транспортные объекты, что как известно, причиняет нам наибольший ущерб.
Один из представленных мне докладов вновь подтверждает мое мнение, что военная авиация имеет избыток людей и материалов, который носит прямо вызывающий характер. При проверке казарм частей ВВС и казино сталкиваются с такими явлениями, которые вообще нельзя описать. Я могу только неустанно повторять, что здесь нам наносится ущерб. И здесь надо, следовательно, браться за реорганизацию.
Продвижение эшелонов с оружием и боеприпасами контролируется теперь самыми различными ведомствами, в результате чего угроза того, что масса оружия и боеприпасов может застревать на сортировочных железнодорожных станциях, сведена к минимуму.
Статс-секретарь в отставке Муссель присылает мне подробное заключение о проверке министерства иностранных дел. В этом заключении говорится, что Риббентроп наряду с внешнеполитической службой создал себе еще службу пропаганды, в которой больше сотрудников, чем в самом министерстве пропаганды. В этом и заключается, собственно говоря, бюрократизация нашей внешнеполитической службы. Но вдобавок в результате создания службы пропаганды в министерстве иностранных дел стала реальной угроза, что наши дипломаты будут больше заниматься пропагандой, в которой они ничего не смыслят, и настолько запустят внешнюю политику, что это нанесет величайший ущерб нашей военной деятельности. Я воспользуюсь заключением статс-секретаря Мусселя для предъявления Риббентропу весьма категорического требования об упрощении его аппарата.
Я получил несколько приемлемых предложений относительно индивидуальной пропагандистской работы. Эту работу надо теперь развертывать в первую очередь в наших войсках на западе. Там войска находятся в очень плохом моральном состоянии, которое частично передается им от уставшего от войны населения. Роковым является тезис, что надо все-таки пустить англо-американцев в нашу страну, чтобы по крайней мере большая часть территории рейха не была оккупирована Советами. Этот тезис звучит весьма наивно и по-детски, но он воздействует на примитивные души, и мы должны теперь выступить против него. Я хочу провести против него широкую пропагандистскую акцию. Но прежде всего мне кажется необходимым вновь сгладить известные общественности крупные разногласия между партией и вермахтом. Это в характере немцев, когда при крупных поражениях последнего времени офицеры вермахта взваливают вину на партию, а политические руководители — на вермахт. Они упрекают друг друга в пренебрежении своими обязанностями и в трусости. Но, по моему мнению, теперь не время искать козлов отпущения, сейчас более чем когда-либо мы должны трудиться сплоченно и не проявлять никакой слабости перед врагом. А кто был прав, кто виноват — это должны будут определять будущие историки.
Вечером с плацдарма у Линца снова поступает безрадостное сообщение. Бои там стали очень тяжелыми. Американцы смогли продвинуться на пять километров за Кёнигсвинтер. В районе Мозель — Саар все настолько перемешалось, что пока еще нельзя говорить о четком начертании линии фронта. Наши войска пытаются помешать продвижению американских танков путем создания заслона из противотанковых орудий. Этим способом удалось, по крайней мере, временно задержать противника на пути в Майнц. Восточнее Мерцига он продвинулся до Санкт-Венделя. Таким образом, он практически находится в тылу нашего саарского фронта. Предпринятые контрмеры носят пока скромный характер. В Кобленце все еще идут бои. К тому же следует, пожалуй, считаться с возобновлением в ближайшие дни крупного вражеского наступления с использованием всех сил в районе Арнема и Везеля.
В Венгрии мы полностью перешли к обороне. Севернее озера Веленце противнику опять удалось немного продвинуться вперед. О наступлении нашей ударной армии нет больше речи. В Верхней Силезии наши войска пробиваются из котла, устроенного Советами. Шёрнер начал несколько контратак. Он утверждает, что добьется успеха, и заявляет, что положение на самом деле выглядит лучше, чем представляется при взгляде на карту. В Бреслау и на плацдарме у Штеттина вражеские атаки были отражены, за исключением нескольких небольших вклинений в наши позиции. Зато в Данциге и Восточной Пруссии положение становится все более критическим. Здесь с неослабевающей силой идет крупное сражение. Мы, правда, не потеряли большого пространства, но оно стало настолько узким, что мы вообще больше не можем его удерживать.
Вечером мне звонит Форстер, прибывший по делам в Берлин. Он в исключительно драматических тонах описывает положение в районе Данциг — Готенхафен. Он не верит, что там можно еще долго продержаться. Очень трудной стала для него проблема эвакуации, так как в Данциге скопилось сейчас 700 тысяч человек, которых он хотя и может прокормить, но не может вывезти из города. Военноморской флот не в состоянии сделать этого своим сократившимся числом транспортных средств.
Фюрер принял группу членов гитлерюгенда, заслуживших Железный крест в боях на Восточном фронте. Он обратился к ним с исключительно трогательной и воодушевляющей речью, которую мы публикуем в бюллетене для печати.
В остальном фюрер по горло загружен работой по восстановлению прочных фронтов, прежде всего на западе.
Вечером мы решили, что англичане на этот раз избавят нас от налета «москито». Но налет состоялся в четыре часа ночи, что, конечно, намного неприятнее для многомиллионного населения города. Если англичане намереваются отныне повторять их каждую ночь, то они значительно расшатают нервы трем миллионам жителей Берлина.
